Париж изменил его
В период обучения в училище Головин познакомился с Исаааком Левитаном, Константином Коровиным, Абрамом Архиповым, Ильёй Остроуховым, Михаилом Нестеровым. Последний представил Головина Михаилу Врубелю. Молодых художников сближало совместное участие в «рисовальных и акварельных» вечерах.
После смерти матери в 1884 году, молодой художник остался без средств к существованию. В первые годы после окончания училища, подрабатывал подмастерьем у декоратора Августа Томашки, занимался росписью цветов на атласе под заказ.
И в этот ремесленнический период он создаёт декорации к опере «Ледяной дом» и балету «Волшебное зеркало». Его театральные эскизы становятся узнаваемы. Совершенно замечательно смотрятся рисунки театральных костюмов, которые напоминают изысканные ювелирные изделия. Пресса нещадно ругает его, но он продолжает творить.
В 1889 году Головин отправляется в Париж на Всемирную выставку. Новейшая французская живопись просто сражает его наповал. Некоторое время Головин занимался в парижской мастерской Колларосси и понял, что «в своих прежних работах делал не то, что следовало делать».
А когда возвращается в Россию, делает попытки нарисовать именно «то». И вот он, первый серьёзный успех. Его пастель для своей галереи приобретает сам Павел Третьяков!
Жизнь в Петербурге
В 1901 художник переезжает в Петербург, где ему предлагают пост главного декоратора Императорских театров и консультанта дирекции по художественным вопросам.
Теперь он работает для Александринского и Мариинского театров и придумывает эскизы костюмов и декораций, оформляет постановки антрепризы Сергея Дягилева «Русские сезоны» в Париже.
Совместно с Николаем Рерихом и Дмитрием Стелецким создает костюмы и декорации к операм «Борис Годунов» Модеста Мусоргского, а также декорации к балету «Жар-птица» Стравинского. К этому периоду относится его сотрудничество со Всеволодом Мейерхольдом, к тому времени уже успевшему «поиграть» в Московском академическом художественном театре. Режиссёр-новатор решил реализовать свои идеи в театре Веры Комиссаржевской, но творческого союза не получилось. В результате, в 1907 году Мейерхольд оказывается «на улице». Тут ему на помощь приходит Головин, который рекомендует приятеля директору Императорских театров Владимиру Теляковскому.
На протяжении следующих десяти лет Головин и Мейерхольд творят вместе. Опера «Орфей и Эвридика» Кристофора Глюка и спектакль «Маскарад» по пьесе Михаила Лермонтова становятся едва ли не самыми яркими результатами этого сотрудничества.
Ему снились декорации
В 1912 году Головин становится действительным членом Академии художеств. В это же время у него обнаружились первые признаки серьёзной сердечной болезни, и врачи советуют ему покинуть большой город. Он переезжает жить в Царское село, которое не покинет до самой смерти. Лишь только однажды съездит в Одессу ради встречи со Станиславским. Результатом этого общения станет совместная работа над «Женитьбой Фигаро» Бомарше.
Премьера спектакля с огромным успехом состоялась во МХАТе в 1927 году. Однако сам художник из-за болезни на премьере не присутствовал.
В последние три года мастеру, который безвыездно находился в Царском селе, и был отстранён от активной жизни, часто снились декорации. Без театра он себя не мыслил. Даже присвоение в 1928 году звания «Народный артист РСФСР» не помогло выйти из постоянной депрессии.
Александр Головин чувствовал себя забытым и безумно мучился от этого. 17 апреля 1930 года художник тихо скончался.
Наталья Швец Репродукция картины Александра Головина «Портрет Фёдора Шаляпина в роли Олоферна»
Предыдущая публикация из серии «Сто шедевров живописи» — «Судьба детей Ильи Репина сложилась по-разному»
Застёгнутый на все пуговицы
Однако, несмотря на обширность театральных, литературных и художественных знакомств, для всех Головин оставался «застёгнутой на все пуговицы» личностью. Коллеги и вовсе считали его своеобразным человеком и затворником. К тому же, он довольно редко покидал мастерскую, расположенную где-то под потолком Мариинского театра.
Один из современников впоследствии напишет о нём: «Головин вёл странный, замкнутый образ жизни. О частной его жизни никто ничего не знал. Он куда-то исчезал неделями, не давая адреса, и, возвращаясь находил груду телеграмм и писем из театральной конторы, в пыли, под своей дверью. Не любил он посещать людей и избегал контакта с художниками».
Эту закрытость, порой нелюдимость, отмечали многие. Более того, Головин, «спрятанный в себе человек», страдал большой мнительностью и даже в некоторой степени манией преследования.
Любовь к театру
Александр Яковлевич Головин родился в Москве 1 марта 1863 года в семье священника. Через три года семья переехала в Петровско-Разумовское. Выдающийся русский ботаник и агроном Николай Железнов первым заметил талант будущего художника. С его лёгкой руки и при помощи академических профессоров, мальчика определили в самые престижные учебные заведения Москвы. Он обучался в Катковском лицее (Московский императорский лицей, основанный в память цесаревича Николая, — авт.)
После смерти отца, в 1878 году он перевёлся в частную мужскую гимназию, основанную общественным деятелем и педагогом Львом Поливановым. Обучение здесь проходили отпрыски многих знатных фамилий, но никто и никогда не кичился своим высоким происхождением. Для педагогов все ученики были равны. Именно в этом учебном учреждении будущий художник познакомился с Валерием Брюсовым, Андреем Белым, Максимилианом Волошиным…
И здесь же Головин влюбился в театр. Впрочем, избежать этого было просто невозможно. Ведь в гимназии Поливанова существовал настоящий культ Шекспира. На очень хорошем уровне в ученическом театральном кружке впервые в России были поставлены «Ромео и Джульетта», «Двенадцатая ночь», «Генрих IV».
Всё время в образе
После спектакля зрители Мариинского театра нехотя покидали зал, а певец в полном облачении и гриме поднимался в мастерскую Головина.
На эти сеансы живописи приходили жена Шаляпина Мария Валентиновна, его друзья — Исай Дворищин, дирижёр Даниил Похитонов, певцы Дмитрий Смирнов и Александр Давыдов, художник-карикатурист Павел Щербов, создавший потом остроумные шаржи «Головин за портретом Шаляпина», «Шаляпин в роли Олоферна», «Шаляпин в роли Демона».
Головин восхищался своей «моделью»: «Придёт часа в три ночи и простоит до семи-восьми часов утра. Удивительно умеет позировать. Редкая выносливость и поразительное терпение. Стоит как вылитый по нескольку часов. Я писал его в роли Олоферна, Демона, Мефистофеля с поднятой рукой. Трудная была поза… Артист не просто сидел в заданной позе, но всё время был в образе».
На картине, которая сильно напоминает фреску, Фёдор Шаляпин грозен и силён как настоящий ассирийский царь У него длинная чёрная в колечках борода, тяжёлые серьги, глаза чуть навыкате. Поза правителя значительна, если не сказать, монументальна. Однако всё же заметно — жестокий правитель влюблён и это чувствуется в каждом его жесте.
Надо отметить, что великий русский артист довольно часто служил моделью для работ многих значительных художников. Публике хорошо широко известен, например, портрет Фёдора Ивановича, принадлежащий кисти Кустодиева. Но его портрет в гриме и костюме библейского царя Олоферна, который находится в Третьяковской галерее, едва ли не самый известный.
