|
. 1911
К:Картины 1911 года Портрет княгини Ольги Орловой
— картина Валентина Серова, написанная в 1910—1911 годах.
Стиль
Серов стремился создать современную по духу картину, оставаясь в рамках традиционного парадного портрета. Картина писалась с большими перерывами на протяжении 1910—1911 годов практически одновременно с совсем непохожим на неё портретом Иды Рубинштейн, что говорит о разнонаправленности творческих поисков художника[1].
Серов писал этот портрет по заказу самой княгини. Хотя произведение выполнено с утончённой живописной техникой, оно не лишено иронии и даже насмешки. О. К. Орлова изображена в претенциозной позе: непропорционально большая шляпа, обнажённые плечи, соболий палантин, руки, сжимающие жемчужное ожерелье, выставленная лакированная туфля придают образу вычурное изящество[2].
История создания
Портрет княгини Ольги Орловой. Фрагмент
В 1909 г. В. А. Серов получил заказ, приступил к работе над портретом княгини Орловой, который закончил в 1911 г. Княгиня позировала ему в своём особняке на набережной реки Мойки, 90.
Серов стремился создать современную по духу картину, оставаясь в рамках традиционного парадного портрета. Картина писалась с большими перерывами на протяжении 1910—1911 годов практически одновременно с совсем непохожим на неё портретом Иды Рубинштейн, что говорит о разнонаправленности творческих поисков художника[2]. Произведение выполнено с утончённой живописной техникой, оно не лишено иронии и даже насмешки. О. К. Орлова изображена в необычной, изломанной позе, напоминающей портреты Джованни Больдини: огромная, непропорционально большая шляпа, обнажённые плечи, соболий палантин, руки, сжимающие жемчужное ожерелье, выставленная лакированная туфля придают образу вычурное изящество[4].
Сам художник остался доволен своим произведением, что случалось с ним весьма редко. Отношение современников к портрету княгини было противоречивым. Одни восхищались высоким стилем картины, талантом и мастерством Серова. Другие отмечали бескомпромиссность взгляда художника на заказчицу и подозревали его в сарказме[5]. В. Я. Брюсов писал[4]:
| Портреты Серова – всегда суд над современниками… Собрание этих портретов сохранит будущим поколениям всю безотрадную правду о людях нашего времени. |
Князь С. Щербатов замечает:
«Воспеть» женщину, подобно великим итальянцам, ставившим её на некий художественный пьедестал, не впадая при этом в пошлую идеализацию некоторых портретистов, модель «подсахаривающих»… Серов не умел. Какой там сахар Серова, лишь бы горчицы не подложил! Как было не использовать исключительно нарядный облик княгини Ольги Орловой, первой модницы Петербурга, тратившей на роскошные туалеты огромные средства и ими славившейся? Что бы сделали из неё Тициан, Веронезе… и что же у Серова? Чёрная шляпа, чёрное платье, но главное — поза: вместо того, чтобы подчеркнуть высокую стройную фигуру, Серов посадил княгиню Орлову на такое низкое сиденье, что колени на портрете были выпячены вперёд. Голова была написана прекрасно.»[6]>
— .
Картина с успехом выставлялась в персональном зале Серова на международной выставке в Риме в 1911 году[2].
Портрет сразу стал известным, и многие собрания жестко соперничали между собой за право его приобрести. Княгиня Орлова в письмах называет произведение Серова шедевром, только под общественным давлением она согласилась передать свой портрет в собрание Русского музея Александра III. Об этом портрете В. А. Серов пишет Д. И. Толстому, директору Императорского Эрмитажа, временно исполняющему обязанности управляющего Русским музеем имени Александра Третьего в письме от 4 ноября 1911 г. — «Вы говорили при мне княгине Орловой, чтобы она уступила свой портрет (моей работы) в музей Александра Третьего. Не знаю, что она Вам на это ответила, но после спросила меня — как к этому отношусь, — кажется, ответил я так, — хотите, отдавайте, а пожалуй, и не отдавайте, или что-то в этом роде. Теперь же я знаю — желают Боткин и Остроухов получить этот портрет в галерею в Москве. Александра Павловна Боткина (дочь П. М. Третьякова — прим. ред.) обращалась к княгине Орловой с просьбой отдать портрет в Третьяковскую галерею, и получила будто б от неё согласие, причём княгиня упомянула о данном будто бы Вам согласии раньше.» Придворные связи оказались сильнее, и княгиня подарила портрет императорскому собранию.[7]
Приём
Отношение современников к портрету княгини было противоречивым. Одни восхищались высоким стилем картины, талантом и мастерством Серова. Другие отмечали бескомпромиссность взгляда художника на заказчицу и подозревали его в сарказме[3]. В. Я. Брюсов писал[2]:
| Портреты Серова – всегда суд над современниками… Собрание этих портретов сохранит будущим поколениям всю безотрадную правду о людях нашего времени. |
Картина с успехом выставлялась в персональном зале Серова на международной выставке в Риме в 1911 году[1]. Сам художник остался доволен своим произведением, что случалось с ним весьма редко. Заказчица также не высказывала недовольства, но, судя по тому, что через год после смерти Серова она передала портрет в Русский музей Александра III, он ей не очень нравился. Портрет был передан с условием, что он никогда не будет экспонироваться в одном помещении с портретом Иды Рубинштейн.
Войти на сайт
19 января исполняется 152 года со дня рождения знаменитого русского художника, классика мировой живописи Валентина Серова. В его творческом наследии преобладала портретная живопись, он был одним из самых модных портретистов конца XIX – начала ХХ вв. Знатные аристократки выстраивались к нему в очередь, несмотря на то, что Серов был и самым беспощадным художником – если ему не нравилась модель, он превращал ее портрет практически в шарж, хотя во многих случаях заказчики об этом не догадывались. Но княгиня Орлова заметила, что ее портрет – с подтекстом.
Княгиня Орлова с супругом на костюмированном балу 1903 г. На первый взгляд, все в этом портрете совершенно – изображена представительница высшего света, которая слыла самой модной дамой Петербурга, в роскошном наряде, во всем блеске и великолепии своей красоты. Создается ощущение, что она присела лишь на минутку, готовая ехать на очередное светское мероприятие. Поэтому так неустойчива ее поза – она очень занята, ее уже где-то ждут, она остановилась на мгновение и вскоре упорхнет.
Л. Бакст. Портрет княгини Ольги Константиновны Орловой, 1909 Однако при более детальном изучении картины становятся заметны и другие немаловажные детали. Художник запечатлел модель в момент ее сборов на очередной бал, в ее образе подчеркнута присущая ей легковесность мыслей и чувств, пустое высокомерие и напыщенность, за которыми нет ни глубины переживаний, ни интеллекта. Все ее помыслы сосредоточены исключительно на предстоящих удовольствиях и развлечениях. При этом художник не может сдержать улыбки и даже насмешки: как же бессмысленно и ничтожно такое существование!
В. Серов. Эскиз к портрету княгини Ольги Константиновны Орловой, 1910 Серов намеренно уходит от любования стройностью и грациозностью модели – он изобразил ее сидящей на низком пуфике, да так, что ее острые колени торчали вверх и вперед. Княгиня будто невзначай играет ниткой жемчуга на шее, но этот жест – не что иное, как указание на себя, подчеркивание значительности и важности собственной персоны. Поза княгини вычурна и неестественна, ее подбородок слишком высоко поднят, эта вызывающая надменность почти вульгарна: «А я Ольга Орлова, и мне все позволено, и все, что я делаю, хорошо».
В. Серов. Портрет княгини Ольги Константиновны Орловой, урожденной княжны Белосельской-Белозерской, 1911 Композиционный центр картины – роскошная шляпа княгини, огромная до такой степени, что эта непропорциональность бросается в глаза: она словно прихлопывает модель, опуская ее композиционно еще ниже. За спиной княгини стоит большая ваза, тень от которой на стене намеренно искажена – она повторяет очертания модели в огромной шляпе. Критики отмечали: это тонкий намек на то, что княгиня так же пуста, как и ваза у нее за спиной.
В. Серов. Портрет княгини Ольги Константиновны Орловой, урожденной княжны Белосельской-Белозерской, 1911. Фрагмент А. Бенуа о княгине Орловой писал: «Она была особо «милой», любезной, порой даже добродушной, но не особенно «содержательной». <…> Она знала большой толк в нарядах, которые всегда отличались какой-либо, иногда и очень смелой, оригинальностью». И. Грабарь давал княгине такую характеристику: «Она не могла стоять, сидеть, говорить или ходить без особых ужимок, призванных подчеркнуть, что она не просто рядовая аристократка, а первейшая дама при дворе». По отзывам современников, Орлова не интересовалась искусством, ее занимала исключительно мода и светская жизнь. Она не жалела денег на самые шикарные парижские платья.
С. Сорин. Портрет княгини Ольги Орловой, 1918 Часто при работе над заказными портретами Серов не испытывал вдохновения, особенно если заказчик не вызывал у художника симпатии. Больше всего его разочаровывало несоответствие внешней красоты внутренней. Так случилось и с княгиней Ольгой Орловой. Чувство внутреннего сопротивления мешало передать грацию и обаяние модели. Серов знал о надменности и высокомерии гранд-дамы в сочетании с недалеким умом и самовлюбленностью. Поэтому именно эти черты и бросаются в глаза при детальном изучении портрета.
С. Сорин. Портрет княгини Ольги Орловой, 1918. Фрагмент Серов сам не раз сознавался в том, что его интересует в первую очередь не внешность человека, а его сущность, проявляющаяся во внешних чертах. Увиденные им особенности часто бывали неожиданными и для позирующих, и для их знакомых. Художника часто упрекали в том, что он создает шаржи, а не портреты, на что он отвечал: «Что делать, если шарж сидит в самой модели, я-то чем виноват? Я только высмотрел, подметил».
Княгиня Орлова на костюмированном балу 1903 г. Серов намеренно подчеркнул надменность, манерность и неестественность модели, и это не могло скрыться от наблюдательных глаз. Несмотря на то, что художник со всем тщанием изобразил и складки дорогого платья, и переливы меха, и шикарную обстановку вокруг модели, чувствовалось его ироничное отношение к позирующей. Княгиня была разгневана, но отреагировала по-аристократически сдержанно. Она подарила портрет музею Александра III (Русскому музею), при условии, что он не будет находиться в одном зале со скандальным портретом Иды Рубинштейн.
Супруги Орловы (справа) на свадьбе сына Источник: Культурология
Примечания
- ↑ 123Гусев В., Петрова Е.
Русский музей. От иконы до современности. — 2-е издание. — СПб: Palace Editions, 2009. — С. 261. — 392 с. — ISBN 978-5-93332-320-4. - ↑ 12Пелевин Ю. А.
[artclassic.edu.ru/catalog.asp?cat_ob_no=13028&ob_no=15511 Серов, Валентин Александрович. Портрет О.К. Орловой. 1911. ГРМ] // Российский общеобразовательный портал. - Бялик Н.
[www.istrodina.com/rodina_articul.php3?id=446&n=20 Шляпа княгини Орловой] // Родина : журнал. — 2000. — № 7. [archive.is/S4JKx Архивировано] из первоисточника 26 января 2013.
Отрадино. Дворянское гнездо. История большой семьи.
От редактора
На территории Прихоперья до Октябрьской революции было устрено множество помещичьих усадеб. Самые богатые из них располагались на высоких берегах Хопра и его притоках, в самых живописных местах. На слуху у всех фамилии богатейших и знатнейших дворянских родов: Куракины, Устиновы, Голицыны-Прозоровские. Их дворцы с роскошными парками являлись подлинными жемчужинами того времени, центрами экономической и культурной жизни.
Былое величие в прошлом. Со стен не просто слетела позолота, но и сами они едва возвышаются над землей и в руинах уже с большим трудом видятся очертания бывших дворянских гнезд. Грустно — прошлого не вернуть. Нам остается рассматривать пожелтевшие фотографии и документы, читать воспоминания.
Но хочется хоть не на долго погрузиться в жизнь сословия, много веков управлявшего и Российской империей, и отдельными судьбами своих крепостных. Они другие нам по крови (в основном), но по духу — понятные и родные. Ведь мы, воспитанные на русской классике, говорим на их языке (спасибо школьным учителям!) и думаем, как они… Может быть поэтому так тянет нас увидеть великолепные руины и узнать историю дворянских гнезд?
На правом берегу Хопра, недалеко от большого села Макарово неспешно доживает свой век деревня Отрадное. Ласковое название, красивые места, вросшие в землю стены большого помещичьего дома. Сто лет назад это поселение называлось Отрадино, здесь стоял двухэтажный каменный особняк (почти дворец), рядом располагались капитальные хозяйственные постройки. Жизнь была крепко обустроена и казалось, что по песчаным дорожкам парка, вдыхая густые ароматы жаркого лета, еще долгие десятилетия так же будут гулять члены большой семьи Орловых — Котляревских. Не получилось…
В августе 2013 года сюда заглянула путешествующия по прихоперским селам семья Леус, да так и осталась здесь. Сердцем.
Фоторепортаж от этой поездки и рассказ о большой дворянской семье Орловых-Котляревских нашему сайту любезно предоставила Леус Ольга Николаевна (г. Самара).
История дворянского гнезда с сайта rusalbom.ru. Автор Н. Воеводина.
Дорога на Отрадино. Август 2013 г.
Направо — развалины усадьбы
Имение Отрадино было куплено Николаем Михайловичем Орловым в середине семидесятых годов XIX у Девиеров. Дом был построен в XVIII веке и серьезной перестройке не подвергался. По воспоминаниям старшей дочери Николай Михайловича — Лили, были заново сложены печи, которые после переезда страшно дымили, и изгнаны тараканы, которые толпами ползали по стенам. Построена была также прачечная, через которую протекал ручей. 1904.
20 августа 2013 г.
Здание бывшей конюшни.
Сергей Иванович Кривцов (1802-1864) — из тех декабристов, которые были сосланы на каторгу. Кривцов — один из сыновей зажиточного помещика. Получил обычное по тем временам образование, проявил способности к математике и военным наукам. Не был женат и не имел детей. После смерти брата Павла стал опекуном своих племянников, в том числе Ольги Павловны Кривцовой (Орловой), которой завещал свое состояние. (Фото представляет собой переснятую современную копию. Поэтому трудно установить, что это фото с портрета, вероятнее, с дагерротипного снимка. Неоднократно демонстрировалась на выставках в музеях).
Ф.-К.Винтерхальтер Е.Н.Кривцова, урожденная княжна Репнина-Волконская, мать О.П. Орловой. Саратов, гос. музей им. Радишева. До поступления хранился в Отрадино.
Ольга Павловна Орлова (1838-1926) дочь действительного статского советника Павла Ивановича Кривцова от его брака с княжной Елизаветой Николаевной Репниной-Волконской. 12 июня 1857 г. вступила в брак с Орловым Николаем Михайловичем. В браке были рождены трое детей: Елизавета, Екатерина и Михаил. Теща Сергея Андреевича Котляревского.
Л.Ф.Жодейко О.П.Орлова, урожденная Кривцова (1838-1926). Холст, масло. 71 x 58 см. 1865. саратов. Гос. музей им. Радищева. до поступления хранился в Отрадино.
К. Коровин. Портрет Ольги Павловны Орловой (рожд. Кривцовой). Государственная Третьяковская галерея.
1 2 3 4 5 6
Отрывок, характеризующий Портрет княгини Ольги Орловой
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему. – Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет! На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было. – Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь. – Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад. Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться. На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Увидеть горы с Николаем Орловым
Хрустальный, морозный, чистый воздух и дикую мощь Кодара, прощальное, ласковое тепло последних солнечных дней осени, хвойно-грибной запах мокрого после дождя леса можно почувствовать рядом с картинами пейзажиста Николая Орлова. Весёлый, полный оптимизма и планов, без искусственного налёта богемности художник рассказывает нам о себе и о живописи.
С детского сада помню: у нас в Новой железная дорога, через которую мы всегда переходили.
Однажды увидел состав, а на нём танки. Я мать дёргаю, говорю: «Стой, я запоминать буду!» Домой и срочно всё зарисовал. Потом в садике было задание и какой-то приятель лучше меня нарисовал, потому что у него пламя из ствола было.
На любой школьной тетради три-четыре последних страницы всегда были изрисованы сплошной войной.
Я смотрел все фильмы, знал, как были экипированы немцы, наши, какие были значки. Одно плохо, анатомию толком не знал, не мог нормально нарисовать фашиста в падении. Почему и захотел дальше учиться. Жалко ничего не сохранилось, сейчас бы посмотреть эту дурь.
Преподаватель в школе, который сам закончил Иркутское художественное училище, сказал мне: «Коля, поступай в иркутское, будет толк».
Дал мне адрес, я поехал поступать. Первый раз полетел на самолёте, три дня жил в аэропорту — общагу не давали.
У меня не было художественной школы, поэтому я думал, что в первый раз не поступлю, а посмотрю, как и чего.
Ушами стригу направо-налево, тут дипломники сидят, пьянствуют, всё подсказывают, рассказывают. Я сдал и поступил. А со мной ребята были после художественной школы — не прошли. Не потому, что я такой великий, а потому что умел слушать. А они — дуркоупёртые. Говорят им: «Не вздумай как на Арбате растушёвочку делать». А они делают, мол, красиво. «Свободен, двойка».
После зачисления пришел в военкомат сниматься с учёта.
«Так ты в Иркутске? Ну держи сразу повестку». Полтора месяца я отучился, а потом на сборный, самолёт, Белоруссия, Витебск, ВДВ. И там тоже рисовал. На учения едешь, на прыжки едешь, но когда все на хозработах или в наряде, я в клуб, рисовать.
В армии списался со своей любимой девушкой.
Мы друг друга с садика знали и терпеть не могли. Честно ненавидели друг друга до выпускного вечера. Сижу на выпускном одинокий, вокруг все кружат. Думаю, самую противную сейчас приглашу танцевать. Всё, пошли рассвет встречать, вот и четверо детей.
После армии я сразу и учиться пошел, и женился в первый же день.
Ни дня не отгулял. Не жалею.
Разгильдяи мы были ещё те.
Даже выгоняли за нехорошее поведение, но дети спасли. Пока учился, появились двое детей. Но самое главное, когда мы учились, тройку получить было стыдно. За свой диплом мне не стыдно, там почти одни пятёрки.
После училища попал в читинский худфонд.
Мощная была организация. В Чите в нём было около 50 художников, все специалисты. Когда в 1937 году был создан Союз художников РСФСР, при нём создали материальную базу — худфонд. Это сейчас в компьютере баннер сверстали, шлёп-шлёп и готово. А раньше вся агитация делалась врукопашную. Все эти лозунги, портреты Политбюро. А кроме того на худфонде было оформление всех ресторанов, музеев, скульптуры. Все основные, значимые заказы, которые связаны с лицом города, были связаны с худфондом. Возьмите ресторан «Аргунь». Автор — Рыжов, исполнители — братья Кузмины, Соколовский. В худфонде был профессионализм и очень хороший дух. Сейчас это ушло.
Для творческих работников были созданы Дома творчества.
Горячий Ключ на Чёрном море, академическая дача в Вышнем Волочке под Тверью, всесоюзные дачи. Приезжаешь туда, там мастерские, гостиничный комплекс, магазин с материалами, 4-разовое питание, автобус. Уезжайешь с сухпайком на автобусе, день пишешь, вечером тебя забирают. А потом по приезду отчитываешься, что ты на государственные деньги делал в Доме творчества. Так набирается материал на выставки.
Получалось, что художник учится всю жизнь.
По 5 лет в художественной школе, училище и академии, потом Дома творчества. Так и должно быть. Не поработал месяц-два, подходишь к мольберту как пионер. Как у музыканта, если гаммы не гонять, пальцы забывать начинают.
Перед тем, как стать пейзажистом, меня шатало по жанрам.
Но в 1981 году уехал на БАМ — пообещали условия, квартиру, мастерскую. А у нас двое детей, по избушкам таскаться надоело. В марте мы полетели. И я первый раз увидел Чару. Снег и горы кругом. Горы кажутся рядом, но на самом деле это оптический обман. Я обалдел и решил, что остаюсь. Остался на шесть лет.
Деревенский и городской пейзаж, все эти каменные джунгли меня не вдохновляют абсолютно.
Хотя мне нравится, когда грамотно, профессионально делают городские пейзажи. Вот эти окошечки сосчитать же невозможно. Нужно умудриться, чтобы их не было, но при этом они были. Есть такие ребята. А сам я всё детство провёл в лесу, на речке. Могу часами смотреть на одну гору. Поэтому и пейзажи у меня такие.
Продать картины раньше было невозможно.
Когда появился художественный салон Саши Леснянского, художники думали, неужели возможно продать? Когда я продал два первых этюда, очень удивился, что, оказывается, этим можно зарабатывать.
В основном, люблю наших художников, таких как Коровин, Поленов, Серов.
Наша школа, благодаря Советскому Союзу, железному занавесу, осталась. Наши художники не ушли в абстракцию, которую гнобили. Теперь наша школа везде ценится. Вот это растерять нельзя. Тем более здесь, среди наших пейзажей.
Фотографам плохо.
Если стоит дерево, ты его не уберёшь, можно только спилить. А я его мысленно спиливаю и не крашу. Или наоборот, могу добавить дерево из другого места. А главное, этюд даёт нормальную цветопередачу. Сколько я сравнивал фотографий с реальными местами — ничего достоверного нет. Вроде красиво, но не то. Своими глазами мы воспринимаем картинку не так, как фотоаппарат. На этюды нужно ездить обязательно. Это я назидательно всем советую. Если этюдного опыта нет, очень тяжело.
То, что многие, особенно молодые, художники сторонятся Союза художников, стараются быть независимыми — глупо.
Глупо вариться самому и говорить, я — гений, прочь сомнения. Зачем изобретать велосипед? Бывает, пишешь этюд, и не знаешь, как сделать какую-то вещь. Посмотрел у коллег, и оказывается, всё просто. Отвергать можно всё. Этот нигилизм столько раз ставил Россию с ног на голову. И он не к чему.
